Как психическое расстройство одного человека уничтожило эпоху Возрождения
Имя Джироламо Савонаролы знакомо многим. Его обычно представляют как философа и проповедника, «повернувшего» мышление флорентийцев эпохи позднего Возрождения в «духовное» русло. Савонаролу также называют одним из предвестников (а иногда и зачинателей) Реформации.
Савонарола был известен как ярый приверженец, болезненный фанатик католической церкви: его «сподручные» сжигали книги, избивали художников и учёных, грабили состоятельных граждан и относили драгоценности в церковь, а сам он проклинал всех, кто ослушался «воли божьей» и ведёт «неправедный» образ жизни. запомнился он прежде всего гневными, истеричными проповедями, которые, как ни странно, оказывали сильное влияние на просвещённых итальянцев, один из которых, грек по национальности Михаил Триволис, под влиянием этих проповедей отошёл от ренессансной деятельности, постригся на Афоне в монахи, а затем уехал в Московское государство и прославился здесь как Максим Грек. Савонаролу боготворили, уважали, кое-кто ненавидел, но все его боялись.
Настоящая причина феномена Савонаролы упоминается историками вскользь, ибо психологический аспект обычно остаётся без внимания. Однако в современной науке эта проблема изучена достаточно хорошо, и в связи с ней выделено несколько форм психологических расстройств. Один из них называется синдромом Адели, и заключается он в длительном, болезненном переживании неразделённой любви, что приводит к серьёзным психическим расстройствам.
Достаточно открыть биографию Савонаролы, чтобы увидеть: в начале своей «карьеры» он был вполне обычным образованным флорентийцем, его дед, известный врач, готовил и его к медицинскому делу. Джироламо любил девушку, взаимности которой добивался длительное время. Но она ему отказала, и впечатлительный юноша сразу разочаровался в жизни. Результатом стало то, что он полностью проклял «мирскую» жизнь и удалился в религию.
Всякую плотскую любовь он объявил тяжким грехом, а вместе с ней начал выступать против драгоценностей, науки, философии, светской жизни и всего гуманистического мировоззрения в целом. Ведь всё это так или иначе напоминало ему о его пассии, которая его отвергла. В окружающем его мире он видел только негативное, всякое проявление самостоятельности и свободы воспринимал как разврат. Это, конечно, не синдром Адели, но болезнь, очень близкая к нему. Подобное «монашеское» поведение характерно, к примеру, для старых дев.
